Плодотворный диалог населения и власти в России получается в основном тогда, когда граждане ведут его с дорог федерального значения. В 1998-м россияне успешно договаривались с президентом Ельциным о возвращении долгов по зарплате с железнодорожных магистралей. Нынешний год начался с переговоров о возвращении бесплатного проезда в городском транспорте: пенсионеры вели их прямо с Ленинградского шоссе и, похоже, практически договорились. Ну а 20 января жители Беслана попытались отправить в отставку главу Северной Осетии Александра Дзасохова, перекрыв федеральную трассу "Кавказ", пишет газета "Версия".

"Перекрытие федеральной трассы" - это громко звучит, на самом деле пикет родственников погибших и пострадавших от теракта блокировал лишь подъезд к аэропорту Владикавказ, находящемуся в Беслане, и дорогу на кладбище. Движению транспорта акция мешала лишь отчасти: чтобы объехать препятствие, нужно было сделать крюк километров в 20. Однако совсем проигнорировать её власти не могли. Во-первых, пикет был не таким уж немногочисленным: на трассу вышли 300 человек. Во-вторых, требования митингующих были не экономическими (с ними у нас уже научились справляться), а политическими. И наконец, в-третьих, в силу понятных обстоятельств нельзя было применять силу, милиция лишь препятствовала притоку других жителей Беслана, желавших присоединиться к акции. И хотя все помнят, что президент Путин в своё время грозно сказал: "Кто сядет на рельсы, тот сядет", к данному случаю это никак не подходило.

Александр Дзасохов не струсил и на переговоры явился, однако они явно не сложились. Президент республики уходить в отставку не хотел, а уговорить собравшихся разойтись у него не получилось. Трассу освободили лишь через 2 дня: понадобилось, чтобы полпред президента РФ в Южном федеральном округе Дмитрий Козак позвонил председателю Комитета женщин Беслана Сусанне Дудиевой, которая была организатором пикета. Журналисты "Версии" связались с ней, чтобы выяснить, о чём пикетчики договорились с Дмитрием Козаком.

"Он позвонил мне на мобильный, сначала разговора не получалось, - рассказывает женщина. - Он говорил, что наша акция незаконна, что нам никто не даст долго перекрывать трассу, что мы ничего не добьёмся. Я ответила: уж если нас хотят погнать отсюда, то пусть гонят к кладбищу, где похоронены наши дети. Там ещё много могил, которые остались пустыми - их с запасом вырыли. Дмитрий Николаевич всё равно повторял: незаконно, незаконно. А что тут незаконного - мы же не крови дзасоховской требуем, не предлагаем ему пулю в лоб пустить. Просто, по нашему единодушному мнению, он как мужчина должен добровольно уйти со своего поста. Козак никаких вариантов нам не предлагал, только твердил, что закон должен быть соблюден. Но когда я сказала: пусть, мол, все осетины выскажутся, может Дзасохов остаться их лидером или нет, - оживился и ответил, что референдум - это законно. В конце разговора он пообещал приехать, встретиться с нами. Я так понимаю, что Козак поможет нам в организации референдума".

Отправить главу Северной Осетии в досрочную отставку - одна из задач полпреда, но добиваться этого он будет лишь для того, чтобы президент Путин вернул его вновь в качестве своего назначенца - таково неафишируемое соглашение губернаторов с кремлёвской администрацией. Тогда уж никакие референдумы Дзасохову не страшны, считает "Версия".

The Independent: Семьи в Беслане борются с бездействием правительства

Никто не может забыть захват школы, но российское правительство, похоже, хотело бы забыть. Матери жертв, возмущенные его бездействием, начинают борьбу за справедливость, пишет The Independent (перевод на сайте Inopressa.ru).

Эмме Бетрозовой причиталось почти 1,5 млн рублей в качестве компенсации за гибель членов ее семьи. Полмиллиона за убитого мужа Руслана, полмиллиона за убитого сына Алана и полмиллиона за сына Аслана. По местным меркам, это астрономическая сумма.

Но Бетрозова хочет не денег, она хочет справедливости. "Деньги меня не интересуют. Когда мои дети были живы, они ничего не просили, - говорит она. - Как можно мерить человеческие жизни деньгами? Их ничто не вернет".

Спустя почти пять месяцев после того, как ее близкие погибли во время захвата школы в Беслане, Бетрозова оказалась в числе политизированных и радикально настроенных матерей. До 3 сентября 2004 года она была простой домохозяйкой, аполитичной женщиной, с почтением относящейся к мужу и делящей время между кухней и детьми.

Но после того, как она потеряла свою семью, она стала видным членом Комитета матерей жертв, организации, которая возникла примерно через неделю после бойни. Изначально организация задумывалась как группа взаимопомощи, где люди могут поговорить об общей трагедии и найти утешение друг у друга. Но неожиданно она превратилась в политическую силу, которой боятся власти бедного региона на юге России.

Женщины, раньше не думавшие о политике, считавшиеся жертвами, которых надо жалеть и которым надо платить, неожиданно оказались главным врагом властей. Их немного, по разным оценкам от 20 до 34, но члены комитета, похоже, способны при необходимости собрать сотни других недовольных горожан. Недавно им удалось сделать так, чтобы жизнь в Беслане замерла на три дня – они блокировали магистраль, ведущую в соседний Азербайджан. В блокаде принимали участие матери, учителя и сочувствующие жители Беслана, в кульминационный момент число участников акции протеста достигало 500.

Толпа разошлась после телефонного звонка Дмитрия Козака, представителя президента Владимира Путина в регионе. Козак пообещал встретиться с демонстрантами, но встреча до сих пор не состоялась, и женщины думают о новой акции.

Они не могут понять, почему после пяти месяцев требований отставки Дзасохов продолжает цепляться за власть. Срок его пребывания у власти истекает через год, и он явно надеется, что Путин возобновит его мандат. Говорят, что он меньше всего хочет попасть в опалу. Но его представления о локализации ущерба выглядят странновато. Вместо того чтобы уйти самому, он уволил все правительство.

Льва Дзугаева, пресс-секретаря, говорившего СМИ всего мира, что в заложники взято 354 человека (на самом их было более 1100), с которыми обращаются хорошо (на самом деле им не давали ни есть, ни пить, и им приходилось пить собственную мочу), по какой-то причине сделали министром культуры и массовой информации.

Для 42-летней Бетрозовой цена халатности Дзасохова оказалась высокой. Первой жертвой захвата стал ее муж, 44-летний Руслан. Его убили в первый же час на глазах у двоих сыновей и сотен других детей в спортзале, демонстрируя силу с целью запугивания заложников. Его тело оттащили в угол, где оно пролежало несколько часов. Ее 17-летний сын Алан в начале осады убежал из спортзала, но вернулся за 15-летним братом Асланом. Снайпер убил Алана одним выстрелом. Аслан к тому моменту был мертв: его разорвало миной, установленной террористами в спортзале. Бетрозова не хотела забирать тело Аслана из морга. "У него не было одной руки. Не было половины другой руки. Я не хотела верить, что это Аслан". Теперь Бетрозова не любит находиться дома и проводит время в Комитете матерей жертв. Она говорит, что не притрагивается к полученным деньгам, а интервью Independent она давала, старательно переписывая в тетрадку имена детей, которым предстоит получить новые велосипеды.

Она не похожа на человека, представляющего угрозу для правительства республики, но так оно и есть. "Я считаю, что тот, кто не обеспечил безопасность наших детей, не имеет права быть президентом. Нам было бы легче, если бы он признал свою вину и ушел в отставку. Он и теперь не говорит, что виноват, хотя он несет ответственность за смерть наших детей. Его руки – в их крови".

Дзасохов явно напуган. Офицеры ФСБ следят за собраниями Комитета матерей, подслушивают разговоры его членов, передают информацию об их планах. На вопрос Independent, почему спецслужбы считают нужным следить за матерями, источник в ФСБ ответил: "Мы находимся здесь, чтобы поддерживать порядок, чтобы никто никого больше не убил", пишет издание. У Марины Пак, потерявшей 12-летнюю дочь Свету, есть более правдоподобное объяснение: "Они нас боятся".

По словам матерей, после того как они стали радикальными, на них оказывают давление. Против них выступают местные СМИ, власти пытаются объявить их психически неуравновешенными, некоторых из них шантажировали, кое-кому испортили репутацию. Чиновники утверждают, что матерям заплатили за блокаду трассы.

В центре Беслана, на огромном участке, обнесенном железным забором и охраняемом автоматчиками, строится новая школа. На другом конце города – видимо, на деньги Москвы – строится еще одна.

Старая школа, больше напоминающая зону военных действий, остается на прежнем месте. В ее темных, забрызганных кровью коридорах нельзя встретить ни одной живой души.

Но война за репутацию Дзасохова идет и здесь. Надписи на стенах, призывающие к его отставке, были замазаны черной краской или просто исчезли. Похоже, признать свою вину труднее всего.