Ветеран Великой Отечественной войны, 80-летний житель Ставрополя Григорий Пономарев, числившийся погибшим в ходе боевых действий, спустя 62 года доказал через суд, что он не умер.

Как сообщила в четверг пресс-секретарь Промышленного районного суда Ставрополя Анна Кошелева, Пономарев обратился в суд с соответствующей просьбой в сентябре 2005 года.

"Пономарев узнал о награде, полагающейся ему на 60-летие Победы, как защитнику Украины. В военном комиссариате ветерану сказали, что готовы его наградить, но только в том случае, если он будет юридически признан живым, поскольку по всем документам он считался погибшим в 1943 году при освобождении Днепропетровской области", - пояснила Кошелева.

Сославшись на пояснения самого ветерана, пресс-секретарь суда сообщила, что Пономарев получил контузию в одном из боев, и был похоронен сослуживцами в братской могиле, сообщает "Интерфакс".

"Солдаты сочли его мертвым и похоронили вместе с другими погибшими, но ветеран, придя в себя, выбрался из могилы. А между тем его имя было официально занесено в списки погибших и увековечено на этой могиле", - отметила Кошелева.

По словам представителя суда, процедура установления личности ветерана состоялась во вторник у него на дому.

"Судья выехал к ветерану на дом, поскольку заявитель не в состоянии передвигаться самостоятельно. Суду были предоставлены документы, удостоверяющие личность ветерана и несколько газетных публикаций о его судьбе. Этих документов было вполне достаточно, чтобы признать Пономарева живым", - сообщила пресс-секретарь.

Военная история Григория Пономарева

В действующую армию Григорий Пономарев попал в 1942 году, когда ему было 18 лет. В составе батальона курсантов-добровольцев эвакуированного из Житомира военного училища участвовал в обороне Пятигорска. Затем освобождал от гитлеровцев Ставрополь и Ростов. Но настоящие испытания начались для него на Украине. Храброго и смыленного юношу зачислили в разведвзвод 177-го стрелкового полка, пишет "Губерния".

Было это в Днепропетровской области. Враг ожесточенно сопротивлялся. Особо досаждал нашим наступающим подразделениям мощный железобетонный дот, возведенный немцами у села Софиевка. Пытались его артогнем уничтожить, даже авиацию вызывали. Но как только рассеивался дым от разрывов, из долговременной огневой точки вновь хлестали пулеметные очереди, выкашивая ряды пехотинцев, а из соседней амбразуры методично бил снайпер, выцеливая офицеров. Вот этот «нарыв» и должны были уничтожить подчиненные старшего сержанта Пономарева, исполнявшего после гибели офицера обязанности командира разведвзвода.

На задание боевая девятка (нечетное число почему-то считалось на войне счастливым) вышла в густых сумерках. Экипировались основательно. Помимо запасных дисков к автоматам, взяли запас гранат, в том числе и противотанковых. В помощь разведчикам был выделен боец из приволжских немцев, в совершенстве владевший языком врага.

"Как только уничтожите обитателей дота, дайте зеленую ракету, - инструктировал накануне Георгия командир полка, - немцы, конечно, будут атаковать, но вы держитесь, подмога будет наготове."

Скрытно выдвинулись к высотке, замаскировались в снегу. Ждали час, другой, третий... У подножия железобетонного колпака мерно расхаживал часовой. Изредка курил, но бдительности не терял.

Уже перед рассветом над бруствером неглубокой траншеи метрах в двухстах от дота показалась фигура в белом маскхалате. Солдата, доставлявшего пулеметчикам продукты, скрутили без звука. Немец из Поволжья коротко разъяснил "земляку", что, если назовет пароль, останется жить. Тот геройствовать не стал.

Часовой, услышав нужное слово, подпустил Георгия вплотную. Начал открывать бронированную дверь, и тут же молча опустился на землю. Пономарев, рванув на себя стальной лист, бросил в образовавшийся проем противотанковую гранату. Вторую "добавил" подоспевший рядовой Чуйков. Внутри ударили взрывы. Еще через минуту взмыла ввысь зеленая ракета.

Может, устала ждать подмога, которую обещал комполка, может, наблюдатели проморгали, только не было со стороны нашего переднего края немедленной атаки. А вот немцы не дремали: силами до роты навалились на горстку разведчиков, пытаясь отбить утраченную высотку. С первого раза не получилось. Гитлеровцы откатились назад, оставив на поле более десятка трупов. Тогда ударила вражеская артиллерия. Взрывной волной Георгия подбросило вверх. В глазах все померкло…

Очнулся от холода и невыносимой тяжести. Попробовал пошевелиться. Получилось. Но не сразу. Правая рука почти не действовала. Левой начал отодвигать от себя рыхлую землю. Освободил голову. Открыл глаза: ночь. Выходит, пролежал без сознания весь день.

Ранение и тяжелейшая контузия мешали правильно ориентироваться. Побрел наугад. Свалился в какую-то воронку, и вновь впал в беспамятство. "Пробудился" в какой-то хате. На лавке. Рука перевязана бумажным бинтом (были у немцев такие индивидуальные пакеты). За столом сидели двое власовцев с автоматами. Не злорадствовали. Наоборот, начали расспрашивать, что им будет за предательство. Не подумав, буркнул: "Расстрел".

Ни бить, ни допрашивать его никто не стал. Подкармливавшая Георгия хозяйка хаты сказала, что в воронке его нашли немцы. Притащили к ней. Мол, если помрет, закопаешь. Но помирать 19-летний старший сержант не собирался, дня через три стал довольно уверенно передвигаться.

А немцы о нем, оказывается, не забыли: в эшелон – и в лагерь военнопленных. В Польшу, в Холм. Потом еще в какой-то. А тут наши наступающие войска на пятки гитлеровцам наступают. Почти 100 км советских военнопленных пешим порядком конвоиры гнали до Лодзи. Потом погрузили в товарные вагоны, направлявшиеся в Освенцим.

Об этом лагере они уже были наслышаны. Поэтому русские, сговорившись, решили, имитировав среди военнопленных драку, перебить немецкую охрану и бежать. Воспротивились поляки: дескать, война скоро закончится, нас освободят. Зачем лишний раз рисковать?

Но наши не сдавались: выломали в окнах "теплушек" решетки, выбросились. Георгий видел, как, попав на столбы железнодорожного ограждения, переламывались пополам тела парней, с которыми уже успел сдружиться. Ему повезло: приземлился удачно. Ушибы, конечно, считать было некогда.

Опасаясь преследования, быстро шел, почти бежал к лесу. Когда достиг просеки, зашагал устало, размеренно. А навстречу – велосипедистка, и на чистейшем русском: "Ты, пленный? Схоронись здесь, я тебе поесть и переодеться принесу".

Спрятался. Да не очень удачно. Минут через сорок лесок начали прочесывать полицаи с собаками (предала его та велосипедистка). Поймали. Связали. В комендатуру доставили. А потом – в Освенцим.

Шестьдесят с лишним лет минуло, но Георгия Федоровича до сих пор преследует во сне один и тот же кошмар: колючая проволока, аккуратные ряды бараков, дымящие днем и ночью трубы крематория, в котором фашисты сжигали тела узников лагеря смерти.

Ему и на этот раз повезло: встретил земляка, который был подсобным рабочим на кухне, где варили баланду для заключенных. Хоть раз в два-три дня, но попадал ему котелок, где в мутной жижице попадались кусочки брюквы. Может, потому и выжил. В отличие от тысяч других узников, которых, раздев донага под предлогом помывки в бане, травили газом "Циклон", а затем запихивали в печи крематория. Ничто у практичных немцев не пропадало: пеплом удобряли поля, волосами набивали матрацы, отдельно складировали очки, обувь расставляли по полочкам строго по размеру.

Приближались наши наступающие войска, и гитлеровцы часть военнопленных переместили в Бухенвальд. Попал на эту фабрику смерти и Пономарев. Участвовал в сопротивлении, которое организовали русские во главе с подполковником Сергеем Хариным и немцы-политзаключенные. Даже какое-то оружие сумели раздобыть. Когда начали приближаться союзники-американцы и охрана стала разбегаться, с помощью пожарных машин протаранили ограждение и вышли на свободу.

Для многих наших солдат и офицеров, побывавших в плену, эта свобода вскоре обернулась новыми лагерями, но уже в Сибири. Георгий этой участи избежал лишь по чистой случайности: на берегу Эльбы встретил бойца из своего взвода, того самого Чуйкова, который вместе с ним брал проклятый фашистский дот.

"Не узнаешь? А ведь из одного котелка ели-пили"

Тот присмотрелся. Трудно было узнать в изможденном, оборванном человеке некогда бравого командира взвода. Потом глаза старшины (на войне в званиях растут быстро) округлились:

"Пономарев? Да я же тебя лично хоронил."

"Спасибо, что неглубоко закопал."

Обнялись. Разговорились. Оказывается, приняв за мертвого, Георгия вместе с другими погибшими разведчиками наскоро похоронили в воронке. А он выжил, выкарабкался. Вскоре Чуйков уже представлял Георгия командиру полка. У полковника Бедерева очки от волнения запотели. Приказал накормить-напоить "воскресшего", выдать ему офицерское обмундирование, оружие и лейтенантские погоны.

"Мы тебя к званию давно представляли, даже после «смерти» представление это отозвано не было."

Двое суток щеголял Пономарев в новеньком обмундировании. На третьи его пригласил в кабинет старший лейтенант – представитель "смерша". Без предисловий сорвал с Георгия офицерские погоны: мы, мол. еще разберемся, чем ты в плену занимался.

Вчерашний узник Бухенвальда рванул из кобуры ТТ. То же самое, но с небольшим опозданием сделал и старший лейтенант. Быть бы беде, но командир полка вовремя вошел и приказал положить оружие на стол.

Позже комполка в личной беседе посоветовал Пономареву с первым же эшелоном убыть из Германии на Родину. Дескать, там все проверят, ты ни в чем не замешан, а то этот (имел в виду "смершевца") ни тебе, ни мне житья не даст.

Так называемую "госпроверку" он проходил под Уфой, в поселке Алкино. Кого-то из проверяемых сразу заталкивали в "воронки" и везли в тюрьму, на кого-то посылали запросы. На Пономарева довольно скоро пришло подтверждение, что действительно ему присвоено звание лейтенанта, что, будучи в плену, ничем себя не запятнал. Направили в воинскую часть под Иркутском, где сосредоточивались войска для войны с Японией.

Сражался с подразделениями Квантунской армии, побывал в Харбине и Порт-Артуре. Вернулся живым. Встал вопрос о дальнейшей судьбе: если продолжать службу, надо было заканчивать полный курс военного училища. А нет, можно демобилизоваться.

- Хочешь, чтобы тебе и родным военная контрразведка вновь нервы трепала? – задал вопрос Георгию подполковник Харин, оказавшийся после "госпроверки" (бывают же такие случайности!) в этой же части. – Езжай, Жора, домой. Там столько работы…

Георгий Федорович перебирает пожелтевшие бумаги. Вот документ, датированный началом 45-го. В нем говорится, что "старший сержант Пономарев погиб 26 декабря 1943-го и похоронен в селе Софиевка Днепропетровской области".