Пятнадцать лет со дня распада СССР - это дата, которая возрождает к жизни дебаты о том, насколько высокой в действительности оказалась цена этих преобразований. Об этом в статье под заголовком "Во всем виноват Ельцин?" пишет в понедельник американская газета The Washington Post (полный текст на сайте InoPressa.ru).

Многие комментаторы скажут, что развал СССР, и тяготы, которые за ним последовали, навсегда окрасили в темные тона взгляд простых россиян на демократию и предоставили Владимиру Путину возможность создать свою авторитарную альтернативу. Едва ли кто-то даже станет спорить, что все совершившееся было ошибкой - что "реформированный коммунизм" был бы лучше, чем тот беспредел, который мы получили в итоге, пишет в своей статье Стивен Сестанович - старший сотрудник Совета по международным отношениям и преподаватель отделения международной дипломатии в Колумбийском университете. С 1997 по 2001 год он был послом США в республиках бывшего Советского Союза.

Был ли Борис Ельцин могильщиком российской демократии? Доводы против него очень сильны. Если предоставить людям причины связать демократию с экономическим обнищанием, политической коррупцией и бедствием расчленения страны, неудивительно, если многие из них будут сожалеть об утраченном старом порядке. И слабым оправданием звучит то, что планировалось совсем не это.

Однако, прежде чем бросить Ельцина в историческую "клетку с волками", важно помнить, что те чудовищные условия жизни, которые в России теперь ассоциируют с его правлением, были не только следствием его политических шагов, но и их причиной. Советский Союз развалился из-за этнического сепаратизма, экономического упадка и политического паралича, которые стали серьезными проблемами страны до того, как Ельцин пришел к власти. Умеренные коммунистические реформаторы, даже когда они ослабили репрессии и цензуру, не могли ничего с этим поделать, отмечает автор статьи.

К концу 1991 года Ельцин стал единственным советским политиком, облеченным народным доверием. Он был демократически избранным президентом России. Никто кроме него не занимал такой позиции, чтобы иметь возможность справиться с тремя критическими проблемами, которые уничтожили его предшественника - этнический раскол, экономический хаос и недействующая политическая система.

Его первый и самый значительный поступок - соглашение с президентом Украины и лидерами других советских республик о расформировании Советского Союза - до сих пор отдается болью в ностальгирующих россиянах. Но несмотря на это, вердикт истории, вероятно, будет гласить, что именно это было самым важным достижением Ельцина и настоящим везением для его страны. Расформировав империю, Россия освободилась от гигантского бремени для национальной энергетики страны. Она сняла с себя ответственность за бесчисленные проблемы, с которыми она никак не могла бы справиться, и снизила риск, что массовая политика превратится в диктатуру в стиле Милошевича.

Не пытаясь помешать независимости Прибалтики и Украины, не став арбитром в войне между Арменией и Азербайджаном, оставшись в стороне в других конфликтах, Ельцин значительно снизил участие России в постсоветских вооруженных конфликтах.

Его успех можно частично оценить, взглянув на те случаи, где Россия не совсем отказалась от имперских идей. Она поддерживала сепаратистские анклавы в Грузии и Молдавии и пыталась одержать верх над радикальным сепаратизмом Чечни. Результат был предсказуемым: полукриминальные сатрапии, военная жестокость, углубление этнической вражды. Если бы Советский Союз сохранился в неприкосновенности, такую картину мы наблюдали бы повсеместно, пишет Сестанович.

Второй шаг Ельцина - экономическая программа, известная как "шоковая терапия" - получит не столь лестную оценку. Однако вердикт истории в этой части может не касаться его личной ответственности за судьбу российской демократии. Элементы ельцинской программы, которые сегодня выглядят крайне неразумно, прежде всего, политика приватизации, в результате которой наиболее ценные промышленные активы страны оказались в руках очень небольшой группы собственников - не были основной причиной общественного недовольства им лично и российской демократией в целом. Больше всего людей ожесточило снижение их жизненных стандартов и острая тревога, вызванная многолетней сильнейшей инфляцией. Учитывая, в какой ситуации Ельцин и его команда получили власть, пожалуй, безболезненных путей перехода к современной экономике не существовало.

Наиболее суровый приговор в отношении того, как вел себя Ельцин в ситуации развала СССР, история, вероятно, прибережет для того, как он решил вопрос политической власти. В то время, когда он все еще был ключевой фигурой в российской политике, ему недостало смелости настоять на создании новых демократических институтов, заключает автор статьи.