Внешняя политика в стиле "без лишних вопросов" привлекательна для деспотов планеты, и именно Россию и Китай мало заботят демократия и права человека, утверждает магистр государственной политики и международных отношений Гарварда Роберт Каган в своей книге "Возвращение истории и конец мечтаний". National Post публикует отрывок из издания, в котором утверждает, что автократия на самом деле привлекательна в глазах соседей по международной арене, так как увеличивается вероятность вовлечь в свою демократическую форму правления такие страны, к примеру, как Украина и Грузия. Отметим, что Каган является неофициальным и бесплатным советником кандидата в президенты США от республиканцев Джона Маккейна.

Благодаря значительному экономическому росту, наблюдающемуся в течение десятков лет, китайцы сегодня могут утверждать, что их модель экономического развития, сочетающая все более открытую экономику с закрытым политическим строем, может быть удачным вариантом развития для многих стран.

Она определенно является образцом успешной автократии, рецептом достижения богатства и стабильности без уступок политической либерализации. (Полный текст на сайте InoPressa.ru).

- Европе не так важен автократизм систем, нежели Америке

Российская модель "суверенной демократии" пользуется популярностью среди автократов Центральной Азии. Некоторые европейцы беспокоятся, что Россия "превращается в идеологическую альтернативу ЕС, предлагающую иной подход к суверенитету, могуществу и всемирному порядку".

В 1980-1990-е годы авторитарная модель казалась рецептом поражения: диктатуры как правого, так и левого толка терпели поражение от натиска либерализма. Сегодня, благодаря успеху Китая и России, эта модель выглядит более надежной.

Возможно, Россия и Китай больше не занимаются активным экспортом идеологии, но они могут предложить (и предлагают) автократам убежище на случай враждебного отношения демократических стран.

Например, когда в 2005 году диктатор Узбекистана подвергся критике со стороны администрации Джорджа Буша за жестокий разгон митинга оппозиции, он в ответ вступил в Шанхайскую организацию сотрудничества и сблизился с Москвой.

Сколько бы американцы и европейцы ни ворчали, автократии не имеют привычки свергать других автократов по настоянию демократического мира. В условиях великого раскола между демократией и автократией автократы объединены общими интересами и общими взглядами на глобальный порядок.

Собственно, имеет место общемировое состязание. Министр иностранных дел России Сергей Лавров сказал, что впервые за много лет на рынке идей сложились условия для реальной конкуренции между различными системами ценностей и моделями развития. С российской точки зрения, тот факт, что Запад, как выражаются сами россияне, теряет свою монополию на процесс глобализации, – это хорошая новость.

Такие заявления – сюрприз для демократического мира, полагавшего, что подобные состязания закончились вместе с падением Берлинской войны. Автор полагает, что демократии планеты не пытаются внедрять свои "общечеловеческие ценности" и ставить их в положение конкуренции как аспект геополитического состязания.

Прежде чем раскрыть свои двери перед новыми членами и предоставить колоссальные преимущества в плане богатства и безопасности, вытекающие из членства, они требуют, чтобы государства, желающие вступить в ЕС или НАТО, перешли к открытой модели экономики и политического устройства.

Это состязание нельзя всецело уподоблять холодной войне в уменьшенном масштабе. Это скорее ситуация XIX века в уменьшенном масштабе. В XIX веке абсолютистские правители России и Австрии поддерживали своих коллег-автократов в постреволюционной Франции и применяли силу для подавления либеральных восстаний в Германии, Польше, Италии и Испании.

Сегодня Украина уже побывала полем битвы между силами, поддерживаемыми Западом, и силами, поддерживаемыми Россией, и легко может вновь сделаться таким полем битвы в будущем. Та же судьба может постигнуть и Грузию.

Возможно, до войны не дойдет, но общемировая конкуренция между либеральными и автократическими правительствами станет одной из главных черт мира в XXI веке. Крупные державы все чаще принимают ту или другую сторону и самоотождествляются с тем или иным лагерем.

В международных делах не существует идеальной симметрии. Две существующие параллельно реалии нынешней эпохи – соперничество великих держав и поединок демократии с автократией – не всегда будут влечь за собой одинаковую расстановку сил.

Российские официальные лица уверяют, что "встревожены" тем, что НАТО и ОБСЕ "воспроизводят политику блоков", похожую на курс времен холодной войны. Но сами россияне называют Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) "антинатовским" альянсом и "Варшавским договором-2". На прошлогоднем саммите ШОС собрались пять автократий – Китай, Россия, Узбекистан, Казахстан и Таджикистан – а также Иран.

Европе не так важен автократизм систем, нежели Америке

Позиция Европы по отношению к России становится более жесткой. Но такова же позиция Европы по отношению к Китаю. Это не означает, что американцы и европейцы придут к единому взгляду на то, как следует общаться с Москвой или Пекином. Китай не дает поводов Европе для повседневных стратегических тревог, а следовательно, европейцы более склонны спокойно взирать на усиление Китая, чем американцы, индийцы или японцы.

В отношении России европейцы, возможно, предпочтут проводить Ostpolitik в духе задабривания, как и в период холодной войны, чем более воинственный курс в американском стиле. Тем не менее, в Европе наблюдаются тенденции к усилению демократической солидарности.

Глобальный раскол между клубом автократов и осью демократии имеет глубокие последствия для архитектуры международных отношений. Термин "международное сообщество" предполагает единодушие в отношении международных норм поведения, международной этики и даже международной совести. Сегодня у крупнейших держав мира нет такого взаимопонимания, пишет автор.

В том, что касается важных стратегических вопросов – например, необходимости вмешательств, наложения санкций или попыток изолировать некие государства дипломатическими методами – больше не существует международного сообщества, которое можно было бы мобилизовывать или возглавлять.