Предложение президента России Дмитрия Медведева об отмене выборности главы Конституционного суда является своевременным и правильным. Это гарантирует сохранение баланса между ветвями власти и их подотчетность Основному закону страны. Такое мнение высказал в пятницу на страницах "Российской газеты" доктор юридических наук, завкафедрой конституционного и муниципального права Российского университета дружбы народов Валерий Гребенников, в недавнем прошлом - председатель думского Комитета по государственному строительству.

Его статья опубликована в день, когда Госдума должна окончательно одобрить предложенный Медведевым законопроект. В соответствии с ним, председателя КС и его замов будет назначать Совет Федерации по представлению президента. До сих пор председатель и его заместители избирались на закрытом пленарном заседании Конституционного суда.

Утверждения противников этого проекта, согласно которым введение новой системы назначений станет будет символизировать отход от демократических завоеваний либо игнорирование мировой практики, носят чисто эмоциональный характер, считает Гребенников.

Во-первых, предлагаемые изменения порядка назначения руководителей Конституционного суда ни на шаг не выходят за рамки Конституции России. Во-вторых, в мире известно несколько различных способов наделения полномочиями руководителей конституционных судов, в том числе с участием президента и парламента.

В конечном счете каждое суверенное государство вправе выбирать наиболее подходящий для него режим организации государственного механизма, пишет эксперт.

Конституционный суд занимает исключительное положение в политической системе страны уже хотя бы потому, что его решения носят окончательный характер и не могут быть оспорены ни в каком другом государственном органе. Однако исключительность статуса КС как коллегиального органа не означает ни эксклюзивности статуса или мнения его членов, ни изначального верховенства этого суда по отношению к другим судам.

КС встроен в механизм разделения властей и является не только контролером, но и составной частью государственного механизма. Баланс между ветвями власти и внутри одной из ветвей не может нарушать никто, даже "хранитель чистоты" Основного Закона, подчеркивает Гребенников.

Фактические полномочия и деятельность Конституционного суда должны отвечать Основному Закону. Гарантией этого является, в частности, полноценное участие президента России и Совета Федерации в формировании Конституционного суда и его руководства, убежден он.

Ныне можно с уверенностью утверждать, что российская судебная система окрепла и авторитет ее вырос настолько, что дает и судам, и судьям абсолютную уверенность в беспрекословном исполнении их решений всеми без исключения гражданами, государственными органами, общественно-политическими организациями и т.д.

В этих условиях сохранение каких бы то ни было различий в статусе судей, судов либо их руководителей, существовавшее до этого момента, становится бессмысленным. Поэтому, пишет юрист, вполне современным и правильным явилось бы принятие парламентом данного законопроекта.

Большинство судов "достались в наследство" от СССР, только КС был новым и уникальным

Автор статьи напоминает, какая судебная система досталась нынешней России "в наследство" от СССР. Суды общей юрисдикции сохранились практически в неизмененном виде. Арбитражные суды пришли на смену существовавшему в Советском Союзе государственному арбитражу, и определение их компетенции также не вызывало особых затруднений.

Что же касается Конституционного суда, то он был создан лишь в 1991 году и явился принципиально новым для страны учреждением с невиданными прежде полномочиями по оценке законов, принятых парламентом.

Необходимо было так определить порядок образования и деятельности этого суда, чтобы исключить любые попытки оказывать давление на новый орган, созданный для легитимной и гласной защиты новой Конституции и создаваемого на ее базе законодательства от посягательств.

Этим объясняется, в частности, введенная тогда определенная "закрытость" от внешнего мира процедуры наделения полномочиями председателя, заместителя председателя и судьи-секретаря Конституционного суда, избираемых из числа судей данного суда тайным голосованием членов суда.

При этом председатели и заместители председателей Верховного суда и Высшего арбитражного суда согласно закону назначались и назначаются Советом Федерации по представлению президента страны.

Предложения об отказе от двух различных способов назначения руководителей высших судебных органов обсуждаются, пожалуй, со дня введения этих процедур. До определенного момента отказ от таких различий был нецелесообразен в связи с недостаточной проработанностью законодательства о государственном устройстве новой России и в силу этого "эксклюзивностью" практически каждого решения Конституционного суда.

По сути дела, установленные в те годы дополнительные гарантии давали возможность членам и руководителям Конституционного суда принимать решения без оглядки на возможные явные или подспудные попытки опорочить авторов этих трудных решений.

Как считает Гребенников, унификация личностного статуса руководителей высших судов (а через это и негласного, но четко прослеживаемого уровня "верховенства" тех или иных судов) поможет сделать еще один шаг в разрешении постоянно возникающих споров о пределах компетенции судебных "подсистем". Известно, что в практике работы Конституционного суда порой встречаются решения, которые трудно рассматривать чисто в рамках полномочий суда.

В статье 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" определено, в частности, что суд разрешает дела о соответствии Конституции России законов и иных нормативных актов, принятых на федеральном уровне и в субъектах Российской Федерации, а также проверяет по жалобам граждан и по запросам судов конституционность закона, примененного или подлежащего применению при рассмотрении конкретного дела.

Исходя из закона, Конституционный суд не осуществляет правосудия по конкретным делам. Однако со временем конституционные судьи вышли за рамки своей законной компетенции и стали не только проверять конституционность применяемого в конкретном деле закона, но и рассматривать вопрос о конституционности применения этого закона, и даже принимать решения о пересмотре конкретных дел в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.

Таким образом, в дополнение к надзорным инстанциям, де-юре существующим в общих и арбитражных судах, де-факто появилась инстанция "назидающая", которая, не рассматривая дело по существу, взяла себе право изменять судьбу ранее принятых другими судами решений.

В марте 2007 года Конституционный суд принял уникальное решение, определив, что все споры, являющиеся по своей юридической природе и значению конституционными, разрешаются в порядке конституционного судопроизводства. Своим решением суд фактически расширил свою компетенцию, хотя, исходя из закона, не был вправе делать это.

Еще один важный вопрос следует осветить в рамках дискуссии о компетенции суда. Закон возложил на Конституционный суд полномочия по проверке конституционности принятых законов, но не дал ему права подменять законодателя. Однако на практике в решениях Конституционного Cуда часто создаются новые правовые формулы, которые самим судом рассматриваются как наиболее верная (и нередко единственно возможная) интерпретация Конституции.

По сути дела, через такие решения происходит возведение явочным порядком правовых позиций членов Конституционного суда в статус "фактической" Конституции. Высказанные однажды с учетом обстоятельств и времени рассмотрения дела такие позиции с течением времени изымаются из контекста конкретного решения суда и приобретают в публичном пространстве характер непогрешимого догмата.

Тем самым, во-первых, необоснованно ограничивается спектр принятия возможных в рамках Конституции решений, а значит, несоразмерно сужается свобода парламентского нормотворчества.

Вторая опасность возникает тогда, когда к этому догмату начинают апеллировать заинтересованные лица, оспаривая конституционность принятого либо обсуждаемого закона. В таких спорах принятый Федеральным Собранием закон противопоставляется даже не судебному прецеденту, а вырванному из контекста мнению, высказанному ранее по другому делу судьями.

В итоге, по мнению эксперта, очевиден вывод, что предложенный президентом законопроект будет служить своеобразным "заслоном" от подобного рода опасностей и несоответствия Конституции.