Фильм Анджея Вайды "Катынь", продемонстрированный в пятницу по российскому телевидению, является жестким обвинением тоталитаризму, но не России. И в этом качестве он открывает еще одну возможность к преодолению негативного наследия прошлого и поиску путей к добрососедству. К такому мнению пришли российские ученые, политологи и архивисты, анализируя то духовное и историческое послание, которое, по их мнению, несет работа выдающегося польского режиссера, сообщает ИТАР-ТАСС. "Фильм сильный, - полагает директор Института всемирной истории РАН Александр Чубарьян. - Он затрагивает одну из болевых точек ХХ века. Сочетая художественные и публицистические элементы, в документальном плане он соответствует архивам и документальным данным". В этом историки согласны, подтвердил и руководитель Федерального архивного агентства РФ Андрей Артизов. "Фильм прекрасно и точно показывает историческую правду, - заявил он. - Эту правду подтверждают документы".

Известный российский кинорежиссер Никита Михалков отметил, что фильм выдающийся, но не удержался от критических слов. Ему не понравилось, то что при создании ленты режиссером владела обида. Кроме того, Михалков упрекнул Вайду в том, что в его картине "зло обезличено".

А вот что делать и как относиться к этой правде - с этим в современной России единства мнений нет, констатировали участники дискуссии. Многие считают картину Вайды антирусской.

Правда, польский режиссер настаивает на том, что это не так, а сам он всего лишь старался сделать почти что документальное повествование: "Этот фильм создан на основе фактического материала, - заявляет он. - Сюжет построен на основе подлинных дневников и записок". "А поскольку в исторической правде событий сомневаться не приходится, то так или иначе все мы - и поляки, и русские - стоим перед необходимостью как-то с этой правдою сживаться, говорили собравшиеся. Ведь убивали не поляков, и убивали не русские - хотя во рвы падали поляки, а в затылки им стреляли русские. Но в тех же рвах Катыни было закопано куда больше расстрелянных советских граждан, нежели польских офицеров", - заметил Андрей Артизов.

"Дело не в жестокости отдельных людей - таков был механизм сталинизма", - поддержал его заведующий кафедрой международных отношений МГИМО Михаил Наринский.

"В работе этого механизма столько непонятных решений было, что многого просто невозможно понять", - в свою очередь, развил эту мысль архивист Артизов.

"Я думаю, это было уничтожение режимом врагов режима и никому не было дела, что это поляки. Просто машина уничтожала противников", - подвел итог этой теме глава комитета по международным делам Госдумы России Константин Косачев. И тут же обозначил новый срез дискуссии: "Меня коробит, что Катынь представляется поляками как единственная проблема. А ведь была Волынь, было уничтожение мирных поляков украинскими националистами. Нет ли в этом постоянном поминании катынской трагедии дополнительного искусственно привнесенного аспекта современной политики, когда выяснить отношения с Россией - политкорректно, а с другими странами - не совсем?".

На этот вопрос ответил историк Александр Чубарьян: "Из той драмы многим хочется сделать постоянный антироссийский, антирусский синдром. Но надо думать, несмотря на такие трагедии, об историческом примирении. Как с Германией. Ведь миллионы жизней положили, а антигерманских настроений в России нет". "Не надо перебрасывать трагические события прошлого в настоящее, чтобы создавать образ врага", - заявил ученый.

"Либо мы вместе движемся дальше, либо мы продолжаем ковырять эту рану. Забывать ее нельзя, но нельзя и вечно растравлять ее", - так образно сформулировал вывод из событий вокруг Катыни Никита Михалков.